Учение о дегуманизации искусства Хосе Ортеги-и Гассета (5 часть)

Предыдущая статья

Социологический эффект современного искусства в том, что оно разделяет общество на два антагонистических стана: на тех, кто понимает и тех, кто не способен его понять. Новое искусство уже самим фактом существования заставляет среднего гражданина осознать себя тем, кем он и является, — простым едоком хлеба, слепым и глухим к чистой красоте, неспособным воспринять таинство нового искусства. Музыка Стравинского, драмы Пиранделло вынудили массы осознать себя тем, кем они являются, — лишь «народом», «косной материей» в структуре общества, инертной массой, которую сформировал ход исторического процесса, второразрядным фактором в космосе духовной жизни.

Не следует под словом «массы» понимать, исключительно, или, прежде всего «рабочие массы». Массы — это средние люди, «добрый буржуа», претендующие на то, чтобы представлять все общество. Но то, что было только количеством, приобретает значение качества, общим качеством становится общественное «никакое», «бескачественное».

Такая масса, согласно Ортеге, была в истории всегда, во все эпохи. И ее роль возрастала к концу «круга» любой цивилизации. Так рухнула Римская империя. В XVIII веке массы уже «узнали», что имеют право на власть, но их еще удерживала сила «престижа и магического авторитета»; в XIX веке — до периода, как мы бы сказали, перерастания капитализма в империализм, — была «либеральная демократия», «старая демократия», с определенным порядком, обеспечивающим и право и дисциплину личности: «Для нынешнего времени характерно, что посредственность и банальность, зная о своей посредственности и банальности, имеют наглость требовать себе права быть посредственностью и банальностью и навязывать эти черты другим».

Так возникает — с начала XX века — во всех «не элитарных» слоях, но даже и в них, хотя главным образом в средних слоях, массовый человек. Он, в общем-то, дитя XIX века, который возбудил его аппетиты и подготовил средства эти аппетиты удовлетворить en masse. Два фундаментальных признака выделяет Ортега в психологической диаграмме массового человека — свободная экспансия житейских желаний и потребностей, особенно в интересах себя самого, и отсутствие чувства благодарности к тем, кто сделал такую жизнь возможной. Оба эти признака относятся к психологии распущенного ребенка. Поэтому именно через эту призму автор рассматривает психологию современных масс. «Новый плебс, наследник достояния длительного и замечательного прошлого — замечательного по взгляду на вдохновение и труд, — и является в современном мире воплощением распущенности».

Следующая статья

ЛИТЕРАТУРА

Предыдущая статья

1.Ортега-и-Гассет Х. «Дегуманизация искусства» и другие работы, — М.: 1991, с. 500-518.

2.Ортега-и-Гассет. Восстание масс. / Вопросы философии. 1989, № 3–4.

3.Эстетика. Словарь. М., 1989.

4.Хосе Ортега-и-Гассет Эстетика. Философия культуры. М.: «Искусство», 1991.

5. Бердяев Н. Человек и машина: Проблема социологии и метафизики техники //Вопросы философии. 1989. №2.

6.Эстетика. Философия культуры. М., 1991.

7.Фридлендер Г.М. Философия искусства и искусство философа (Эстетика Хосе Ортеги-и-Гассета) // Указ, работа.

8. Ортега-и-Гассет Х. Что такое философия? — М., 1991

9 Постмодернизм: энциклопедия. Составители Грицанов А.А., Можейко М.А. Минск: 2001.

10.Деревянко Е.В. Неизбежность аристократии духа: учение Х. Ортеги-и-Гассета об общественном идеале.// Социологические исследования. 1992, № 6;

11.Зыкова А.Б. Учение о человеке в философии Х. О.-и-Г. М.1978

12.Хайдеггер М. Встречи с Х.Ортегой-и-Гассетом.// Философские науки.1994, № 1-3.

УЧЕНИЕ О ДЕГУМАНИЗАЦИИ ИСКУССТВА

Предыдущая статья

В учении Ортеги-и-Гассета содержится серьезная попытка поставить вопрос о взаимодействии человека с миром, при котором мир предстал бы не как объект познавательной деятельности, а как составная часть бытия человека. Этот мир включает в себя и мир природный, и мир социокультурный, и мир межличностных и межиндивидуальных отношений. С этих позиций написан им ряд работ, в том числе и «Дегуманизация искусства» (1925), в которой раскрываются его эстетические воззрения как система идей о мире и человеке. Эстетическая задача осмысления современного искусства разрешается через изучение ее социологического феномена. Следует уточнить, что «Дегуманизация искусства» представляет собой скорее трактат по социологии, нежели эстетическую теорию в собственном смысле слова. Изложенная здесь концепция имела точки соприкосновения с авангардистскими поисками начала века и оказала известное влияние на творчество ряда испанских писателей и художников. Стоит сказать, что сам Ортега не являлся большим поклонником авангардизма и уж никак не был выразителем воззрений эстетствующей богемы.

К основным идеям «Дегуманизации искусства» подводит нас статья «Время, расстояние и форма в искусстве Пруста», написанная в связи со смертью великого французского романиста. Подобно художникам-импрессионистам, доказывает здесь Ортега, для Пруста важны были не сами предметы и темы, а «зыбкое радужное марево»,окутывающее их,— «не вещи, которые вспоминаются, а воспоминания о вещах». «Вместо того чтобы реставрировать утраченное время, он довольствуется созерцанием его обломков» «жанр Memoires у Пруста обретает достоинство чистого метода». «Пруст был вынужден подходить к вещам ненормально близко, проектируя метод своеобразной поэтической гистологии. На что больше всего походят его произведения, так это анатомические трактаты…». Именно это стремление к дереализации действительности и к дегуманизации искусства делает Пруста, о оценке Ортеги, романистом-первооткрывателем, изобретения которого в литературе относятся к самым основополагающим параметрам литературного объекта и имеют капитальный характер: «Пруста не интересуют ни руки, ни вообще телесность, а только фауна и флора внутреннего мира. Он утверждает новые расстояния по отношению к человеческим чувствам, ломая сложившуюся традицию монументального изображения» [4, 180].

В начальном тезисе о непопулярности нового искусства автор сразу разделяет понятия непопулярно и не народно. Утверждение, что всякое новое искусство непопулярно, поскольку в этом суть и предназначения нового искусства, а значит каждый стиль обречен на этап карантина, заставляет Ортегу вспомнить, как вышел на авансцену европейской культуры XIX века романтизм. Скандально преодолевавший непризнание староверов, «закостеневших в архаических старорежимных формах поэзии», романтизм, «первородное дитя демократии», был обожаем толпой. Современное искусство, напротив, встречает враждебно настроенную толпу. Оно по своей сути не народно, и даже антинародно.

Следующая статья

Что такое «смешно»?

В поисках ответа на этот вопрос я решила не мучиться самостоятельно, а почитать классиков.

«Мысль Фишера, что «комическое есть понятие соотносительно», правильна, если эту соотносительность искать не внутри объекта смеха и не в субъекте, а в их взаимосвязи. При таком понимании противоречия первое условие комизма и вызываемого им смеха будет состоять в том, что у смеющегося имеются некоторые представления о должном, моральном, правильном, или, вернее, некоторый совершенно бессознательный инстинкт того, что с точки зрения требований морали или даже просто здравой человеческой природы понимается как должное и правильное. В этих требованиях нет ничего ни величественного, ни возвышенного, это инстинкт должного», — пишет В.Я.Пропп.

Другими словами, «смешно» – это несоответствие. Несоответствие между тем, как должно быть, и тем, как есть на самом деле.

На входе на кладбище вывеска: «Добро пожаловать!»
Что, с точки зрения нормального человека, могло бы быть написано на вывеске на кладбище? (если, конечно, принимать во внимание, что она должна быть адресована еще живым людям) Что-нибудь в роде: «Скорбим вместе с вами» или «Вечная память павшим за Родину».
А тут: «Добро пожаловать!» — то есть приходите сами и друзей приводите?

Мой одногруппник (полтора метра в прыжке и с кепкой, тоненькие ручки, кривенькие ножки): «Там я пришел им все напинал…»
Кому он может напинать? Кошке? Только если она дохлая?

Моя бабушка дедушке: «Что ты все сидишь, телевизор смотришь? Давай уже что-нибудь делать! Спать пойдем, что ли!»
Спать – с точки зрения моей бабушки, продуктивнее чем телевизор смотреть.

Разговор в трамвае:
— Вы женаты?
— У меня дочь!
Ожидаемым ответом на вопрос «Вы женаты?» должно быть односложное утверждение: либо «Да», либо «Нет».
«У меня дочь» ничего не утверждает, ничего не отрицает. Говорящий может быть женат, а может быть и не женат.

-Как успехи?
-Много еще осталось!
Как в предыдущем примере: ожидаемый ответ на «Как успехи?» — «Хорошо».

Два объявления на одном заборе: «Солярий», «Ритуальные услуги».
«Солярий» подразумевает что-то хорошее: позагорал, стал красивым, успешным.

Презерватив «Спаси и Сохрани» (этот пример следовало бы, конечно, отнести к низовому жанру, но в качестве примера очень показателен)
«Спаси и Сохрани» обычно пишут на крестиках, колечках и других атрибутах христианской символики. Это словосочетание обычно носит духовную окраску.

Соловьева Мария