О «Винограде» Сергея Довлатова
Повествование в рассказе Сергея Довлатова «Виноград» ведется от лица студента-первокурсника, которого «командировали» на овощехранилище, и там он впервые столкнулся с реальностью окружающего мира.
Герой не старался особенно найти четвертый холодильник, куда его послал бригадир, даже толком не узнал, где этот холодильник находится, а пошел наугад и, естественно заблудился. Здесь автор обнаруживает школьное сознание своего героя, демонстрирует его детскую позицию в отношениях с миром: торопиться некуда, сам найдется этот холодильник.
Далее следует «комментарий из будущего»: подробное описание способов воровства на овощехранилище. Это своего рода характеристика определенного образа мышления героя. Хотя он в момент «гуляния», скорее всего, думал о другом, мы понимаем, в какой именно манере он мог размышлять. Таким образом автором задается «мечтательно-безответственное» настроение в начале рассказа. Находясь в соответствующем расположении духа, герой добрел до сарая с обнаженными бабами и благополучно грохнулся там обморок. Тут-то и прорывается вот этот новый страшный мир.
С каким тонким, «непрямым» юмором отобраны и описаны детали этого события: «их плодово-ягодные украшения сверкали в душном мраке, как ночные звезды», «на мягком ложе из гнилой капусты», «из консервной банки с надписью «Тресковое филе» и другие. Положение, в котором оказался герой, становится конкретным и осязаемым. Читатель мгновенно ощущает и привкус воды из консервной банки, и прелый дурман гнилой капусты, а вслед за тем — и неловкость ситуации.
Как меняется язык, на котором разговаривают персонажи: от пространственно-литературного к едкому, «вкусному», почти «бабелевскому». Даже не всегда понятно, что именно имеют в виду бабы, но однозначно ясно, что они говорят какие-то колкости на этом диком для первокурсника ЛГУ языке. С надеждой герой бросается к старухе в белой грязной юбке, которая, как ему показалось, защищает его: «Бесстыжие вы девки, как я погляжу!». И как его отбрасывает от второго ее замечания: «Не будь чем кисель разливают. Будь чем кирзу раздают».
Характерен авторский прием: сначала дать надежду в лице старухи или тети Зины, которая вешает ящики: «да! еще не все потеряно, герой не одинок, кто-нибудь за него заступится, спасет его!», а потом отобрать эту надежду так спокойно, жестоко и даже как будто мимоходом.
Этот «шок в сарае» заставляет героя ориентироваться в пространстве намного лучше: он спрашивает прохожих, где четвертый холодильник, и, несмотря на пространность их ответов, уже «через минуту» находит.
Рассказ начинается словами: «Единственный в моей жизни сексуальный шок я пережил на овощном комбинате имени Тальмана». И тут поневоле задумываешься, к чему относятся эти слова: к встрече с обнаженными бабами или к ночному свиданию с Региной Бриттерман. Судя по тому, что первая описывается на второй странице рассказа, а другая – на последней, можно было бы придти к выводу, что именно Регина стала сексуальным шоком для героя.
«Короче, за день я проделал чудодейственный маршрут: от воровства – к литературе. Не считая прелюбодеяния…» — взгляд со стороны уже несколько повзрослевшего героя. Так что же это значит? Рассказ не про сексуальное потрясение? А про что? И почему в таком случае он так начинается?
И все-таки первые строчки относятся именно к «гнилой капусте». Так это его «ударило», что он стал другим, его сознание и восприятие мира изменились. Мищук, Бала, тетя Зина, Регина Бриттерман – уже следствия того «шока в сарае». «Одинокая, нелепая, безрадостная молодость стояла у порога» — это именно о них последние строки рассказа.