Учение о дегуманизации искусства Хосе Ортеги-и-Гассета (7 часть)
Между Ортегой и Бердяевым, однако, существенная разница: в отличие от русского философа, достаточно скептически воспринимавшего новое искусство, испанец не только не отвергал его, но даже теоретически оправдывал и всячески превозносил его. Он писал: «Это искусство привилегированных, искусство утонченной нервной организации, искусство аристократического инстинкта… Ограничиваться воспроизведением реальности, бездумно удваивая ее, не имеет смысла. Миссия искусства — создавать ирреальные горизонты. Чтобы добиться этого, есть только один способ — отрицать нашу реальность, возвышаясь над нею» [6]. Правда, к концу жизни взгляды Ортеги на ценность и возможности модернистских течений становятся все более взвешенными и даже пессимистическими. В одной из последних работ («Веласкес», 1950) он даже характеризует их как «сумерки искусства».
Сам Ортега-и-Гассет определяет семь основных черт нового искусства. Анализируя новый стиль, можно заметить в нем определенные взаимосвязанные тенденции, а именно:
1) тенденцию к дегуманизации искусства;
2) тенденцию избегать живых форм;
3) стремление к тому, чтобы произведение искусства было лишь произведением искусства;
4) стремление понимать искусство как игру, и только;
5) тяготение к глубокой иронии;
6) тенденции избегать всякой фальши и в этой связи тщательное исполнительское мастерство;
7) искусство, согласно мнению молодых художников, безусловно чуждо какой-либо трансценденции.
Что вкладывает в понятие дегуманизации Ортега?
Вплоть до конца XIX столетия эстетическое удовольствие большинство людей получало от создаваемой произведениями искусства иллюзии жизненности, достоверности воспроизводимых реалий. В пьесах и романах привлекали перипетии человеческих судеб, в живописи — узнаваемость ситуаций, характеров. Пейзажи воспринимались как чудные места для собственных прогулок, а ювелирные или другие художественные изделия — лишь как вещи, которыми неплохо бы попользоваться самим (хотя бы и в воображении).
Popularity: 2%